Слава Сэ

«Лучше всего я умею варить вермишель»

Ты начинал как блогер. Потом, после публикации первой книжки «Сантехник, его кот, жена и другие подробности», вышел из виртуального пространства. Тебе это нравится? Нет. Надеюсь, что уйду назад. В реале мне некомфортно. Мне нравится складывать тексты, я «развиртуализироваться» не хочу.

То есть публичность тебя не радует?

Решительно! Я начинал писать только потому, что мне это нравилось. Хотелось оставить записи о дочках — они растут, меняются. Я знал, что тетрадки могут и потеряться. А вот в блоге — кто — то почитает, похвалит, чьих-то детей обсудим. Фактически дневничок такой, только более публичный. Года два он был для узкого круга — человек тринадцати.

И писателем стать не собирался?

Нет! Книжку долго издавать не хотел — хотели издатели, сами собрали тексты. Я это воспринял как такой скромный вариант — ну, думаю, останется у меня книжка небольшим тиражом да гонорар 200 латов, ну и хорошо. А они издали — и пошло…

Теперь у тебя масса подписчиков и читателей. Обратной связи стало много, тебе пишут, комментируют. Тебе это что-то дает?

Нет. Потому что большая разница между лирическим героем и мной. И любой выход из виртуального пространства чреват разочарованиями. Люди ждут веселого хомячка, милого, забавного, а я не сильно такой, и мне не хочется это разочарование видеть.

Ты уверен, что будет именно разочарование?

Не знаю. Но я боюсь этого. И потом, люди пытаются вторгнуться в мое личное пространство, стать частью моей жизни, а мне этого совсем не хочется. У меня своя жизнь, семья, детишки, мне этого достаточно.

Как дочки к твоим книгам относятся?

Первую они читали и вроде бы смеялись. Алика теперь мне материал при — Насколько ты и лирический герой совпадают?

Я думаю, меньше чем наполовину. До ведения блога я занимался маркетингом профессионально, и какие-то штучки применил и здесь. Когда у тебя начинают прибывать подписчики, возникает азарт. Смотришь другие блоги — у кого сколько, соревнуешься. И начинаешь что-то делать, чтобы подписчиков стало больше. Смотришь состав по возрасту и полу. Я видел, что мои подписчики на 80 процентов женщины, возраст — от 28 лет. Было ясно, что нельзя писать такое, что бы их раздражало. Если, например, написать текст с матом, эти девушки или разбегутся, или будут ругаться. Женщины коммуникабельнее, общительнее, а Интернет — средство общения. Мужики сидят на новостных сайтах. Они посмотрели про политику, спорт — и пошли. Рыбалка, баня… А женщинам всегда есть о чем поговорить, они человечнее.

Твоя вторая книжка, «Ева», тоже для женщин?

Это книга об отношениях. Значит, для женщин. Для мужиков писать о том, кто как на кого посмотрел и что при этом подумал — бессмысленно. Немного и о себе самом, конечно, но прежде всего, когда писал, видел читательниц. Но «Еву» я считаю неудачной книжкой и хотел бы остановить ее продажи.

Почему?

Она была задумана очень легкой. Но я начитался книг по драматургии и построил «Еву», как того учебники требуют. По законам драмы героя погружают в тяжелые переживания, в сложные жизненные обстоятельства, и он с ними или справляется, или нет. Но читать об этом оказалось так же тяжело, как и барахтаться герою. Договор с издательством на три года, и продлевать не буду. Не то чтобы эта книга мой позор, но сейчас я многое там бы переделал.

Так учиться журналистике, писательству не нужно?

Есть законы, которые нужно соблюдать. Знать какие-то базовые вещи, чтобы не делать ошибок, но это не должно быть догмой. Любой прорыв случается, когда нарушаешь правила. Если боишься этого и все время сверяешься со справочником, получается обмылок, который не будет никого цеплять.

То, что ты пишешь, сказывается на отношении к жизни?

Конечно! Я наблюдаю. Ношу с собой блокнот, если что-то нравится — сразу быстро записываю.

Реальные герои твоих записок как реагируют?

По-разному. Был случай, что на меня собирались подать в суд за клевету. Правда, не подали. В целом вроде бы никто не обижался. По крайней мере тексты, которые могли ранить чью-то душу, я выбросил. Некоторые герои, возможно, и не читают меня, и не знают, что они там герои.

А ты не хочешь вернуться к профессии психолога, набраться информации, а потом писать?

Нет. Потому что это жульническая и жестокая профессия. Она живого человека с больной проблемой вгоняет в какие-то рамки. Обрезать все, что лишнее, и по какому-то учебнику его вылечить. Все психологические теории занимаются лишь систематизацией проблемы. У Кречмера три типа личности, у Гиппократа — четыре. У Леонгарда уже намного больше. Каждый тип личности имеет свои способы лечения. Душа и индивидуальность теряется. Психолог подгоняет индивидуальность под тип, схему и согласно схеме лечит. Может, это и работает, но мне это не нравится. Психология учит не сочувствовать. Не сопереживать.

Но ведь задача психолога — помочь пациенту. Психолог должен поставить диагноз и вылечить, нет?

У нас нет традиции ходить к психологу. Есть традиция делиться горем — с батюшкой, мамой, подругой. Сочувствие работает лучше. А психология — западная наука. И она соответствует западной культуре — ни в коем случае не признавать, что ты неудачник, сохранять улыбку на лице. Люди свои страдания загоняют в себя, а чтобы не свихнуться, идут к психологу. И там это работает. А у нас цивилизация построена на индивидуальности, душевности, духовности. И это мне дороже, чем схемы и методы.

Сейчас что делаешь?

Я пишу новую книгу, уже примерно половина есть, но я связался с кино. Интересные люди, интересные идеи. Сценарии сочиняем. Фильмы, кстати, невозможно смотреть после того, как поучаствуешь в съемках. Сразу думаешь, как здесь двигалась камера, где стоял оператор, как съемочная группа хихикала за стенкой. И что как смонтировано, и как все ржали, когда кетчупом мазались. Кстати, признак хорошего фильма — когда перестаешь думать, как это сделано, так увлекает сам просмотр. И с книжкой так же — в хорошую полностью проваливаешься.

Сейчас вышел на экраны фильм — продолжение «Джентльменов удачи». Ты там соавтор сценария?

Да. Думаю, что по шее получим мы за этот фильм.

Почему?

Не похоже, чтобы там получился шедевр. К тому же замахнулись на святое… Делали добротное кино для тех, кто сейчас ходит в кинотеатр. А ходит, считается, не сильно эрудированная молодежь. Берутся фокус — группы, все просчитано. И можно было фильм сделать интереснее, на мой взгляд, но нельзя, потому что этот зритель не воспримет. Сейчас есть такие технологии кинопроизводства: снимается три разных варианта одного эпизода, сажается в зал целевая аудитория — и смотрят реакцию. И потом решают, какой вариант брать.

Что думает мама о твоей известности?

Она очень довольна. Гордится, переживает. Она не верила, что мне может позвонить сам Задорнов! Сказала — ты врешь! Пришлось показать фото. Это был важный момент. Она всех родных обзвонила, друзей, всем похвасталась. А когда мы представляли фильм кинопрокатчикам в Питере, я оказался на одной сцене с Куценко. Я ему подыгрывал на гитаре. Безруков мне в ходе обсуждения стихи читал. Для моей мамы они — совершеннейшие боги.

Женщины, после того как ты стал более публичным, посягают на тебя?

Ну, это и раньше было. Когда блог собрал тысяч 14 подписчиков (сейчас около 60 тыс.), многие претендовали на личное знакомство. Некоторые довольно агрессивно, напористо — я все равно выйду за тебя замуж! А есть те, кто начинает издалека. Приезжайте, говорят, в гости.

Ты, преуспевающий маркетолог, ушел в сантехники. Как жена это воспринимала?

Когда мы начинали жить вместе, я был очень успешен. Ходил в дорогом костюме, был директором, много зарабатывал. Потом фирма переехала в Москву. А я туда не хотел. Решил остаться здесь, с семьей. И не ставил себе задачи стать сантехником, так сложилось. Еще после армии какое-то время подвизался на этой ниве. Тут выяснилось, что сантехники зарабатывают не хуже директоров иногда. Женато строила карьеру. Младшей дочке было два месяца, я няне платил больше, чем жена зарабатывала. Думал, продержимся. Оказалось — нет… Так все и кончилось.

Тебя понижение социального статуса не трогало?

Мне нравится норвежский принцип: уважаемый человек не тот, кто дорогую машину купить может, а тот, кто хорошо делает свое дело.

Но дорогую машину и сантехник может купить, сам говоришь, что можно было заработать больше директора. А статус?

Для меня это не критерий. И вообще среди сантехников приличных людей не меньше, чем среди директоров. Я обе среды знаю. У нас в домоуправлении ребята к некоторым бабушкам бесплатно ходят работать, потому что знают, что у тех денег нет. Еще и запчасти на свои покупают. Там много хороших людей. И жизнь их во многом честнее, чем в бизнесе. Если надо наблюдать жизнь, там куда интереснее.

Я знаю, что ты еще и музыкантом был…

Да, одно время я музыкой профессионально зарабатывал, пел в ресторанах. В 90 — е, после армии, в бандитские времена. Со всеми бандитскими делами — со стрелками и песнями про черный пистолет. Пел я здесь, в Риге, в Московском районе. Был как-то заказ спеть Розенбаума: «Но толстая Кармен достала первой свой кольт, и над столами в морге свет включили». Какой-то бандит достал браунинг и начал палить. Его поддатый друг сказал: ну че ты машешь, ты ж все равно нив кого не выстрелишь. Тот сказал: подставь руку! И выстрелил. Руку прострелил. Оба доказали, что мужики. Но я после этого решил сменить профессию.

Что музыка для тебя сейчас?

Пою колыбельные детям! Мы с ними хором завываем. Музыка — скорее способ общения. Нравится в студиях записывать или петь на бардовских междусобойчиках, где человек тридцать и гитара по кругу. А сцена мне не нравится. Постоял я на ней, ничего такого. Ни волнения, ни трепета.

От людей устаешь?

Бывает. Бывает компания, где хорошо, но если не складывается, я терпеть этого не могу. Не буду делать вид, что мне хорошо, скорее сбегу. Лучше диван и книжка.

Ты интроверт?

Да, конечно. Моя башня не вне — внутри меня.

От чужого мнения сильно зависишь?

Все мы зависим от чужого мнения. В принципе, безразлично, что обо мне говорят, но меня задевает, когда это касается моих близких. Мне все равно, что я сантехник, но не все равно моим детям. Одно дело в школе сказать — мой папа писатель, другое — что сантехник. У них там гонки статусные, у меня девчонки растут, и ради них мне имеет смысл напрягаться. Потому что всем не объяснишь.

А чье мнение для тебя самое авторитетное?

Есть женщина, которой я доверяю. Она честная. Не умеет врать вообще. Одно и то же слово «хорошо» у нее будет звучать совершенно по-разному, когда неискренне. Это «хорошо» она иногда так скажет, что лучше бы вообще ничего не говорила. Я сразу нечалюсь, говорю: ну да, конечно, уйду назад в водопроводчики.

Что для тебя абсолютно необходимо в женщине?

Очень важно, чтобы женщина умела ценить то, что есть. Кулинария неважна. Умеет, не умеет готовить — дело десятое. Внешние данные тоже. Никакого конкретного типа внешности. Внутри меня некий идеальный образ есть, но на деле всегда влюблялся во что попало. Неверности не переношу. Если человек не осознает свою ответственность перед тем, с кем свою жизнь связывает, это плохо. Нужно осознавать искушения, чтобы избегать их. Это чаще свойственно мужчинам, но и с женщинами бывает. В целом отношения разрушают быт и соблазны на стороне. Если человек умеет этому противостоять, все остальное неважно.

Друзья — женщины могут быть?

Я долго думал, что такого не бывает, но если мужчина пресыщен женским вниманием, то вполне возможно. Хотя и редкость. В основном он все же воспринимает женщину как объект поползновений.

У тебя была любовь с первого взгляда?

Да! Бывало, что я просто на улице разворачивался и шел следом. Потом разочаровывался….

Какой недостаток тебе больше всего мешает жить?

Лень. Вот российские журналы мне предлагали для них писать, вроде я и не против, но — лень. Ну вот не могу себя заставить. Нет, я каждый день честно подхожу к компьютеру. Минут пять посидел — и побежал куда-то. Никак не прекратить эти вечные дела, магазины, кухня, погулять… туда съездить, сюда сходить. Я так и не научился себя организовывать.

Что ты умеешь делать лучше всего?

Я вермишель прекрасно варю! Я уверен, что любой человек, если

бы постарался, мог бы на моем месте написать такие же тексты. Особенно если времени много. Хотя там легкость только внешняя. Я уже себе целый том инструкций написал — как это делать. И как тяжело, когда не вяжется, не складывается… Я не очень верю во вдохновение, пытаюсь работать. Но иногда бывает, что вот понесло, и сидишь и молотишь. Всем выйти вон! Дети прочь — папа пишет!

Хотел бы, чтобы дочки писали?

Машка пишет. У нее интересный язык. Хотя сегодня она получила пару по литературе. Не сделала какое-то задание. Это тоже лень. Генетика!

А чем ты в себе гордишься?

Я доволен своей первой книжкой. Доволен, что я не обозлился. Хотя поводов было масса. Я умею прощать. Не перетирать внутри себя все без конца.

О чем твоя новая книга?

Об отношениях. О женщинах и мужчинах. Это самое интересное. И я отказался от всех сроков. Когда напишу, тогда и отдам.

Если бы тебе предложили нарисовать себя, что бы это было?

Облако. Я не возьмусь детально описывать, почему, но себе я всегда именно так виделся. Висит сверху, смотрит вниз. Наблюдать — ничего нет интересней. Вот Гарсиа Лорка сказал — я бы хотел прожить жизнь, не зная о своем существовании. Красиво, да? Не думать о себе.

Твое самое серьезное достижение?

Одна девушка мне сказала, что моя книга стала первой книгой, прочитанной ее парнем. И после этого он начал читать книги.