Музеи Московского Кремля
«Экспонаты — как дети или пожилые родители»
В Музеи Московского Кремля я пришла в 2001 году. В первое время достаточно часто мы с коллегами слышали удивленные реплики: «А что, любой может прийти в Кремль?» Нам стоило немалого труда показать всем, что музей открыт и обладает уникальной коллекцией шедевров. Взять хотя бы посольские дары — такого, как в кремлевском собрании, английского и немецкого серебра уже давно нет нигде. Постепенно мы начали менять музейную политику — внутреннюю и внешнюю. К сегодняшнему дню выставки из нашего собрания побывали практически на всех престижных площадках мира, а наши экспонаты украсили не одну экспозицию. Как, например, золоченая чаша — рассольник Ивана Грозного, которую мы предоставили на выставку в Национальном музее в Гринвиче в 2003 году, или «Военное» яйцо Фаберже 1914 года, пасхальный подарок императора Николая II императрице Александре Федоровне, которое привезли в Геную в 2007 — м. Но есть экспонаты, которые никогда не покидают стен Кремля: государственные регалии, кареты, хрупкие эмали и горный хрусталь. Это все можно увидеть только в Оружейной палате.
Я убеждена, что директором музея не может стать просто менеджер без искусствоведческого образования, который никогда не был хранителем, не занимался изучением памятников, организацией выставок. И это относится к работе не только руководителя, но и всего коллектива в целом. Не все готовы принять такие условия, и не всех, кто хочет остаться, мы готовы видеть у нас, по совершенно разным причинам. В самом начале своей работы я сократила персонал на несколько десятков человек. Это было очень тяжело и неприятно, но если люди не понимают, зачем они приходят на работу, и годами нет никакого результата, то музей может легко без них обойтись. Увольнения не коснулись ни научных сотрудников, ни реставраторов, ни экскурсоводов (это основной костяк любого музея). Только тех, кто занимался хозяйственной деятельностью и организацией приема посетителей. При этом за 10 лет у нас появились новые отделы: маркетинг, музейное видео, отдел по работе со спонсорами. Сегодня в штате 600 человек, из них более 200 научных сотрудников, реставраторов и экскурсоводов.
Кадровый вопрос — это всегда очень тонкое дело. И в советские времена, когда система образования была более совершенной, и сейчас очень сложно найти специалистов. В университетах (МГУ, РГГУ) дают только академические знания. Студенты плохо представляют себе, что такое быть хранителем. Одно дело теория, и совсем другое — непосредственное общение с памятниками. Это серьезная знаточеская работа, которой можно научиться только в музее, где умения передаются из рук в руки годами, и специалисты, прошедшие этот практический многолетний курс, — золотой музейный фонд. Реставраторы высшей категории вполне приравниваются к докторам наук. В этой работе кроме технических навыков нужно обладать колоссальным терпением (ведь многие памятники реставрируются не год, не два и даже не 10 лет) и придерживаться принципа врачей «не навреди».
До назначения в Музеи Кремля я окончила отделение теории и истории искусства истфака МГУ и работала хранителем английской графики в ГМИИ им. А. С. Пушкина. Главное, чему меня научили старшие коллеги: к тем предметам, которые находятся у тебя на хранении, нужно относиться так же внимательно и бережно, как к собственным детям или пожилым родителям. А это, поверьте, совсем непростая задача.
Сейчас у нас в Музеях Кремля идет серьезная реставрация памятников архитектуры. Такая обстоятельная работа проводилась только в начале XX века и частично в 1970 — е. Мы отреставрировали Колокольню Ивана Великого и открыли ее для посетителей, приводим в порядок Архангельский собор, провели работы в Благовещенском соборе и в Од — ностолпной палате Патриаршего дворца. Результаты всех реставрационных работ мы публикуем, все можно увидеть, почитать.
Вы, наверное, знаете, что все учреждения культуры переведены на самоокупаемость. Половина заработанных нами средств уходит на содержание штата, без этого невозможна эффективная работа. В федеральном бюджете ни на реставрацию, ни на выставки денег нет. Государственного финансирования хватает лишь на то, чтобы частично выплачивать зарплаты (от 4000 до 8000 рублей) и покрывать обслуживание (коммунальные расходы, охранные системы и т. д.). Остальное зарабатываем сами: продажа билетов и разрешений на съемку, коммерческие выставки. И, конечно, привлекаем спонсоров, без которых мы не смогли бы ни осуществить серьезную реставрацию или выставочные проекты, ни развивать наш детский центр.
Мне очень нравится наблюдать, как в западные музеи (Метрополитен, Музей современного искусства в Нью-Йорке, Галерея Тейт Модерн, музей Виктории и Альберта в Лондоне) приходят дети с педагогами, садятся на пол, начинают рисовать. В этом есть что-то очень живое и настоящее. Но у нас в Оружейной палате, к сожалению, это невозможно — слишком маленькое пространство. Как невозможно и многое другое, скажем — сделать посещение Кремля более демократичным. Это резиденция Президента, и мы не можем продлить работу музея позже 18:00 или заранее продавать билеты, а скромные площади Оружейной палаты вынуждают нас организовывать ее работу по сеансам. Мы понимаем все наши сложности и проблемы и стараемся решить их разными способами, предоставляя зрителям дополнительные возможности: устанавливаем тачскрины в залах Оружейной палаты, публикуем лекции на YouTube, скоро планируем открыть на сайте несколько новых сервисов. Музей вполне вовлечен во все эти интерактивные игры, без которых жизнь уже немыслима. Однако это всего лишь вспомогательные средства и не стоит делать на них упор. Обычно это происходит там, где нечего показывать. А нам есть чем занять зрителей. В Музеи Кремля приходят 2 млн человек в год! Для нас это серьезная цифра, больше принять уже сложно. Самый высокий сезон — с середины апреля до конца октября. Зимой поток меньше, раньше в это время приезжали школьники из регионов, но сейчас — все реже из-за проблем с транспортом. И это государственная беда, которую надо решать. Конечно, мы обязательно несколько раз в год возим выставки в регионы, но этого недостаточно, и — совсем непросто для нас и с финансовой, и с хранительской точки зрения. У российских детей должна быть возможность приезжать в Москву, видеть великое наследие своей страны.
Наше собрание считается небольшим по количеству предметов (около 130 000-150 000); для сравнения: коллекция Эрмитажа — 5 млн экспонатов, Исторического музея — 4,5 млн, но и сегодня мы можем выставлять далеко не все, большая часть хранится в запасниках. На территории Кремля нет инфраструктуры: удобных выставочных залов, мест для занятий с детьми и студентами, кафе — того, что необходимо любому музею, позиционирующему себя как современный. Мы надеемся, что все это нам удастся реализовать в здании Средних торговых рядов. Уже согласована разработанная нами концепция и Управление делами Президента ведет проектные работы. Реставрацию исторической части здания должны закончить к концу 2014 года, но, когда новый музей начнет функционировать, пока сказать не могу. Переезд вообще дело сложное, а переезд музея тем более. Мы справимся, конечно: у нас замечательная команда.
У меня достаточно известная фамилия, все ее узнают. Скажу, наверное, банальную фразу, но ведь у каждого человека своя судьба, и моя жизнь — это не часть жизни моих родителей. А с другой стороны, конечно, люди, воспринимая меня как дочь Юрия Алексеевича Гагарина, понимают, что на мне лежит определенная ответственность не только за свое доброе имя.
